18 февраля 2015 года я опубликовал запись, посвященную Дмитрию Сизикову… или вернее сказать — его памяти.
Теперь мне даже советуют эту запись удалить! Мол, компрометируешь себя! Конечно, удалять заметку я не стану, хотя бы потому, что память… она и есть память!
Память… не только о человеке, но и о безрассудстве и… ещё… о том, сколь близко могут оказаться, приводящие к смертям, обман и деланная “лихость”!
Далее я помещаю старую запись, не исключая и наивные и эмоциональные слова, то есть — в том виде, какой она была восемь лет назад… а поскольку ситуация стала вполне однозначной и при всём многообразии цветов — окончательно “почерневшей”, то несколько слов я всё же добавлю…
18 февраля 2015 года я написал:
6 февраля под Дебальцево погиб Дмитрий Сизиков!
Диму я знал как человека рассудительного, к тому же однажды, когда мы встретились и разговорились, на фоне уже разворачивающихся трагических военных событий в Украине, Дима не говорил, что планировал ехать туда. Поэтому я надеялся, что сообщение о гибели — ошибка. Но, услышав это сообщение и зайдя к Диме на работу, побеседовав с его коллегой, увы, услышал… подтверждение. Так эта война стала мне ближе. А Дима ушёл далеко …
… Дима всегда был очень добрым и отзывчивым человеком. И как будто в подтверждение этого позже мне написали, как он погиб. Он погиб, оказывая помощь раненому. Погиб от пули снайпера. Он не мог пройти мимо бед, свалившихся на головы жителей Луганска и Донецка. И, конечно, он не мог оставить раненого умирать.
Дима тот, по кому о российском казачестве судили с лучшей стороны. Он всегда был очень представительным. Дима был великий умелец — даже свою казачью форму он сшил сам. А его стиль и внешний вид всегда украшал все публичные мероприятия, в которых он участвовал. Ещё Дима рисовал. Он говорил о своих картинах, что выполнены они в примитивном стиле. Мне его картины нравятся, они — хороши! Обожал своего сына. Любил супругу.
Но что-то произошло, и он поехал на войну… и не вернулся.
С Димой я изредка встречался прямо на
улице, так как мы пользовались одной дорогой. Знаю многих, кто общался с Димой нечасто (как и я). Но и от их имени здесь я напишу несколько строк Мирза Шафи:
Людей незаменимых нет, и все же
Мы заменить ушедшего не можем.
Тот, кто неповторим, незаменим,
А в мире нет людей во всем похожих.
Пусть не считался другом он твоим,
Пусть не был всех красивей и дороже,
Пусть не был он особенно любим,
Пусть жизнь свою он незаметно прожил,
Но ты еще поймешь, расставшись с ним,
Как без него пустынно в мире божьем!
“Дима всегда был очень добрым и отзывчивым человеком” — теперь эти слова звучат иначе! И… на последних его прижизненных фотографиях он… с оружием на чужой земле! Добрый человек?! Глядя на его последние фотографии можно предположить, что ещё кто-то не вернулся, ощутив, прочувствовав его “участие”!..
Сообщение о том, как он погиб, что “не мог оставить раненого умирать”, теряет смысл, не только потому, что это кто-то кому-то что-то сказал, но и потому, что, если всё рассказанное правда, то, оказывая помощь раненому, помогал он своему подельнику! И если действительно подстрелил его снайпер, то не за помощь, а за то, что пришёл с оружием на чужую землю!
“Как без него пустынно в мире божьем!” — это правда, но это моё восприятие. Может быть, я зря восемь лет назад этим поделился. Вот только дорога та, где мы частенько встречались, всё же для меня стала пустынной!
… и ещё: писав памятную запись, я не знал всего того, что знаю сейчас! Теперь информации много больше! Впрочем, проговорил бы я ему и всё то, что знаю нынче, ситуацию, кажется, это бы не изменило: решение поехать туда он принимал, беседуя совсем с другими людьми.
Более того! в ходе бесед с Димой, тема “защитников Донбасса” всё же “всплывала” и даже случались его пространные рассуждения о том, не поехать ли туда?! Но во всём том имела место… какая-то неловкость, двусмысленность… во всяком случае, мне он решил “оправдательно” сообщить, что вроде как какие-то “дальние родственники на Донбассе есть, и надо бы им помочь. К тому же, здесь особых перспектив нет”…
Оправдывает ли кого-нибудь неловкость при изложении такой позиции? Особенно если мотивом служат перспективы?!
Есть у меня подозрение, что двусмысленность имела место только в беседах со мной и с людьми похожих взглядов. А ведь ещё работал телевизор, из эфиров которого выходило, что “майданутые” там понатворили ТАКОЕ”, что “теперь в Украине гражданская война”.
Да и двусмысленность имела место оттого, что, как оказалось, Дима со своими коллегами уже обдумывал поездку в Украину, а это опровергало предположения о “внутреннем конфликте” там. Вот и неловкость! Теперь-то интересующиеся знают имя инициатора “гражданской войны”: это житель совсем другой страны Игорь Всеволодович Гиркин — Стрелков. Дима, должно быть, знал уже тогда.
Увы — мне, рядом с именем инициатора уместно помянуть и имя Дмитрия Сизикова! А удивляет то, что люди знающие нрав работников конторы, в которой работал Гиркин — Стрелков, иной раз верили, теперь забытым байкам о “гражданской войне”?! Может быть поверил и Дима? Вот только и это… не оправдание!
Ещё раз: запись эту я не удалю! Она останется мне напоминанием и того, что даже “великие умельцы”, благодаря кому “о российском казачестве судили с лучшей стороны”, кто “обожал своего сына и любил супругу”, и с кем я изредка имел беседы чаще на мирные и даже гуманные темы, может совершить такое, что мне никак не понять и с чем мне невозможно согласиться.
И ещё… я верно написал, что рассуждения те были “пространными”! Когда я получил известие о его смерти, я даже не поверил! Виделись мы нечасто, а темы наших разговоров были иными. Поэтому я и отправился к нему на работу уточнять, действительно ли он уехал на украинскую землю.
В беседах мы только краешком затрагивали то, что происходило в Украине. Должно ли это изменить моё мнение о Диме?! … думаю — “да”. Впрочем — только в том смысле, что я больше узнал, что всегда стоит помнить о недостатке сведений для составления мнения… у меня не было оснований видеть в Сизикове подобие Гиркина!
Отменяют ли новые сведения мою память о том Диме, которого я знал?.. Помню его без автомата, рисующим картины…
PS И на привью заметки о девятилетней годовщине, и в старой записи я использую фото его картин… Лучше бы ему не верить рассказам о “гражданской войне” и не “спасать” кого-то, а продолжать развивать свои художественные навыки!
Диму Сизикова я видела один раз. Вернее, слушала его у своего одноклассника священника. Слушали мы его, как заворожённые, хотя рассказывал он о своём житье-бытье, о совсем простых вещах: как он пытается подработать то там, то сям: руки у него, как я понимаю, были золотые. Мы, слушали его, не прерывая, хотя рассказывал он о совсем простых и невесёлых вещах. Помнится, поведал о том, как нашёл, наконец, работу, но так как не ел несколько дней, то покачивался от слабости, и его заподозрили в приёме веществ… Впоследствии я упоминала о нём некоторым своим друзьям, совсем незнакомым с ним. Чем-то он меня очень «притянул», что ли. Конечно, известие о смерти меня шокировало. Где-то я понимаю его, его поиск какой-то активной деятельности. Или стремление разведать незнакомые пласты бытия?.. Так или иначе, всё это больно, особенно в свете текущих событий. Я вспоминаю его, хотя по настоящему, наверное, никогда не пойму. И , да, я не знала, что он – художник и совсем не удивилась этому .