Анна Ивановна Зеленова… Директор Павловского дворца-музея.
Когда-то она «экзаменовала», нас, вновь поступающих на должность экскурсовода. Помню, она меня очень удивила, по-хорошему удивила. Пожалуй, своим отношением ко мне, нет, наверное к искусству…
В то время полагалось приобщаться к культуре, расти, так сказать, духовно. И где расти, как не в Ленинграде. Поэтому все, кто был связан с искусством выпендривался, как мог. Сколько было гневных «обличений» в адрес модерна, эклектики. Многозначительные прононсы у новоиспечённых «искусствоведов». Многозначительное презрительное «молчание». Нет, нет, в Эрмитаже, знали, что такое историк искусства. Там, конечно, таких представлений было много меньше.
Помню одна дама, (в Екатерининском дворце) весьма рыночного типа, очень завелась, когда я употребила термин «маскарон». Ну, да бог с ними. Я ж про Анну Ивановну, которая попросила меня рассказать про разницу между регулярным и пейзажными парками.
Я обстоятельно описала все особенности регулярного парка. «Ну, понятно, — приветливо завершила она мой монолог, — а у пейзажного — всё наоборот!». Я была потрясена фамильярностью по отношению к паркам. Шучу, конечно. Была (с непривычки) удивлена отсутствием «многозначительности»… Как-то она мгновенно сделала мир спокойным и ясным.
Работая в Павловском дворце, я на всю жизнь уразумела, ту самую пословицу про рыбу и её голову. Нигде и никогда больше я не встречала более дружелюбных отношений между сотрудниками, как тогда, когда «головой» была Анна Ивановна. Дамы «с прононсом», правда, подшучивали над её «простотой» (впрочем, беззлобно).
Сдержано-возмущённо обсуждались её «проекты», например, нарядить «искусствоведих» в русские сарафаны и рассадить под кустами. Это были её «гипотетические проекты» навеянные костюмированными праздниками Версаля. Впрочем, это не понадобилось: и без таких «прожектов» гиды с трудом обслуживали желающих. Дефицит был всеобъемлющ и «зрелища» тоже добывались большими
очередями. Предпринимать что-то для привлечения экскурсантов не требовалось.
Упорно поддерживался миф, что она — ткачиха в прошлом, но всё это не имеет значения. Недавно посетила совершенно тёмный ноябрьский парк Павловска, не противилась своим воспоминаниям. Впервые показалось, что и «вправду» было что-то «в ТОМ времени» неповторимое… Доброе? Искреннее?
Вспомнила, как Администрация Дворца в Царском селе отказала в посещении обитателям царскосельской «богадельни» в 2018 году. Притом, что экскурсию во дворце вызвалась провести бывший экскурсовод, работавший некогда в Царскосельском дворце. Нет, прежде надо было пропустить толпы китайцев, которые по расчёту начальства должны принести ощутимый доход.
Увы, таковы современные «дворцовые нравы». Могло ли быть такое при Анне Ивановне? Нет, конечно. Как-то она трезво и спокойно — уважительно относилась к своему делу.
Я уже писала, как я отношусь к термину «искусствовед». Придумали его чиновники от культуры. Анна Ивановна — не искусствовед, она — хранитель культурных ценностей. Пожалуй, так!
Есть ещё один момент, наверное, забавный, хоть и касается это надгробного памятника Анне Ивановне на Павловском кладбище.
Такие надгробия возводили… Нет, не скажу, кому… Пусть останется загадкой… Должно быть, соорудили при одобрении местных «искусствоведов». Впрочем, думаю, сама она бы не возражала: отнеслась бы с пониманием и с юмором!
Елена Фролова, 2021